Кипнис ходит в коридоре
Наташа Слюсарь, 10 класс

Во-первых и в-главных, надо сразу же оговориться, что Б. Г. Кипнис был отличным преподавателем. Видно было, что он любит российскую историю. Он рассказывал о ней много и интересно, и при этом в его лекциях была некая системность, которая нам очень пригодилась, когда мы потом заучивали весь этот материал к экзаменам. Кипнис не был нашим любимым учителем, потому что любил ставить оценки в журнал и вообще нагнетать обстановку, отчего на уроках царила напряженная атмосфера. Он казался нам настолько мрачным и недружелюбным, что, когда я фотографировала всех учителей, он был единственным, кого я не решилась попросить «попозировать». Мне на помощь пришел Миша Ананьев, который сказал, что сядет с фотоаппаратом в засаду и, когда Кипнис откроет дверь в класс, сфотографирует его. В результате получился удивительный снимок. Кипнис в черном костюме с непередаваемо зловещим видом стоит в дверном проеме, и вокруг его ног разлито какое-то инфернальное сияние. Итак, Кипнис преподавал у нас совсем недолго, мы его побаивались, но учителем он был хорошим.

Пасквильная поэма про Кипниса появилась следующим образом. Как-то раз мы коллективно прогуляли его урок, так как почему-то все решили, что его не будет (там была какая-то сложная история, по-моему, он сперва был болен, а потом поправился, кто-то об этом подозревал, но сделал вид, что не знал). Весь следующий урок Кипнис потратил, всячески нас ругая. Нас, наверное, никто никогда в гимназии больше так не распекал — так занудливо и так грубо (фразу «Индюк тоже думал» мне довелось слышать только от Кипниса). Меня так ругали только в аспирантском отделе филфака СПбГУ, куда я все время забываю донести какие-то абсурдные бумажки. Утомительней всего было то, что Кипнис не просто ораторствовал, а все время задавал вопросы в духе: «Кто организовал вставание?». Рассказав свою версию произошедшего, мы неловко молчали, а Кипнис обвинял нас в том, что у нас нет личностей (никто не брал всю вину на себя — зачем?) и нет коллектива (уже не помню, почему, кажется, потому, что каждый отвечал сам за себя, не вовлекая других). Спрашивал, сколько лет мы учились в этой школе, и констатировал, что за эти годы мы ничему не научились. Говорил, что мы как с Луны свалились. Случилось так, что именно на это занятие к нам зашел историк С. Г. Смирнов, который периодически приезжал из Москвы и ходил на разные уроки истории, чтобы посмотреть, кто как рассказывает. Примерно через двадцать минут после начала своих инвектив Кипнис заметил, что перед ним стоит не только весь наш класс (а мы стояли), но и Смирнов. Он сказал: «Вы-то что стоите, садитесь!». Смирнов замялся и ответил: «Да нет, я уж лучше постою».

В целом Кипнис был прав (все-таки мы прогуляли), но мы на него обиделись. И я собрала все те фразы, которые он повторял нам в течение этого часа, и сделала из них поэму о том, как Кипнис провалился в люк. Вошли в поэму и всякие его каждодневные особенности. Например, Кипнис часто замолкал посреди фразы, и мы никогда не знали, является ли это паузой хезитации, характерным для него ораторским приемом или неявным вопросом к аудитории. Носовой платок, фигурирующий в тексте, тоже существовал на самом деле. В конце поэмы у Кипниса в результате падения в люк сломана нога, и он ездит в инвалидной коляске. Но при этом сообщается, что его скоро вылечат и он снова будет нас учить. То есть мы, в сущности, не желали ему зла, даже в шутку.

Наташа Слюсарь, 2004

Действующие лица:

Кипнис и его ученики

Картина 1

(Пустая сцена)

Хор
Как у нас большое горе —
Кипнис ходит в коридоре!
В коридоре Кипнис ходит,
Жертву новую находит.

(Выскакивает Кипнис)

Кипнис
Я зловредный, я злорадный
И ужасно кровожадный!
Я устрою вам в субботу…
Что?.. Контрольную работу!

(Достает журнал и раскрывает его)

И поставлю в эти клетки…
Что?.. Хорошие отметки!

(Смеется сатанинским смехом и убегает)

Картина 2

(Суббота. Все в ужасе мечутся по классу в разных направлениях. Вдруг вбегают два очень взволнованных человека.)

Двое хором
На урок не успевая,
Выбегаем из трамвая.
Видим: крупными шагами
Педагог, любимый нами,
Молнии метая взглядом,
Повернувшись к нам фасадом,
Мягко говоря, парадным,
С видом вовсе не отрадным
Перешел через дорогу,
На поребрик ставит ногу…
Только вдруг пассаж случился:
Кипнис…

Хор
      Что с ним?!

Двое
            Провалился!

Голоса
Как? Куда? Зачем? Откуда?
Провалился? Что за чудо?
Надо вместе нам собраться
И на месте разобраться.

Картина 3

(Собственно «место». Кипнис застрял в люке, причем не может ни выбраться, ни окончательно провалиться. Он имеет вид человека, который только что высказался по всем наболевшим вопросам и теперь отдыхает от трудов праведных.)

Кипнис
(Вытирает лицо платком)
Ну-ну.
(Вытирает шею)
Так-так.
(Вытирает подбородок. Тут прибегает большое количество людей и становится полукругом лицом к сцене.)

Кипнис
Ну?.. Чего же вы молчите?
Отвечайте! Говорите!
Что же, ясно, в классе этом
Коллектива вовсе нету.
Личностей здесь нету тоже,
Раз сказать никто не может,
Что же, раз такое дело,
Ученик обязан сделать.
Видя, что учитель в люке,
Не стоять, сложивши руки,
А помочь ему стараться
На свободе оказаться.

(Все подходят к Кипнису, обступают его. Несколько минут напряженной работы в гробовой тишине. Затем все медленно отступают. Кипниса больше не видно. Судя по всему, он внутри.)

Кипнис
(Гулко, из глубин)
Очень жалко школу эту,
Где детей нормальных нету.
А уже в десятом! Что же
Ни один из вас не может
Вызвать кран подъемный… Или…
Да чему вас тут учили?!

Хор
Мы хотели… мы не знали…
Думали… предполагали…

Кипнис
Знаешь, есть такая птица,
Тоже думать мастерица…
Ой, платок свалился в воду!..
Проучась четыре года,
Думать вы не научились.
Что же вы, с Луны свалились?

Двое (те самые)
Все в порядке, кран заказан!
Крепкий трос к нему привязан,
Есть рабочая бригада,
Тут асфальт сломать им надо.
Кто оплатит траты эти,
Пусть решат на педсовете.

Картина 4

Хор
Как у нас большое горе —
Кипнис ездит в коридоре!
Ездит сей мужчина видный
На коляске инвалидной.
Скоро Кипниса излечат,
Наши души искалечат.
В коридоре Кипнис ездит,
За грехи твои возмездье.

Не ходите по дороге,
Не ломайте, дети, ноги,
Впрочем, равно как и руки,
И не надо падать в люки!