Латинские надписи в Петербурге

Преподаватели и ученики гимназии продолжают собирать корпус латинских надписей нашего города. Надписи 1–21 см. в «Абарисе» № 2 (стр. 25–26) и № 3 (стр. 39–42).

22. Pr<o> fide et patria
(«За веру и отечество»)

Этот гербовый девиз украшает фронтон дома 86 по Невскому проспекту. За годы своего существования, с конца XVIII в., особняк неоднократно менял нумерацию, облик и владельцев. Фамильный герб графа В. К. Браницкого появился на фасаде незадолго до смерти хозяина в 1843 г. Потомок древнего польского рода, он был сыном К. П. Браницкого и племянницы Потемкина А. В. Энгельгардт. Отец Владислава Ксаверьевича, великий коронный польский гетман (то есть командующий армией) и военный министр, прославился приверженностью России и в течение некоторого времени занимал должность посла в Петербурге. После второго раздела Польши Браницкий сложил с себя гетманское достоинство и перешел на русскую службу.

Старший из пяти его детей, В. К. Браницкий (между прочим, брат воспетой Пушкиным Елизаветы Ксаверьевны Воронцовой) полковником участвовал в кампании 1812–1814 гг., сражался при Бородине, Кульме и Лейпциге; впоследствии он стал сенатором, а в 1838 г. удостоился придворного чина обер-шенка, в чьи обязанности входило заведование винными погребами и снабжение двора винами. В 1839 г. В. К. Браницкий получил графское достоинство; тогда же был утвержден его латинский гербовый девиз. Интересующий нас дом по Невскому пр., 89 (именно такой номер появился на фасаде здания в 1834 г.) был в 1836–1837 гг. приобретен Браницким у «полковницкой наследницы» Петрово-Соловово.

Впоследствии особняк принадлежал отставному поручику И. Е. Бенардаки, а затем его брату, купцу и откупщику Д. Е. Бенардаки. Последний продал дом княгине З. Н. Юсуповой, которая стала использовать его как помещение для проведения выставок и дворянских собраний. Здесь можно было увидеть работы В. Е. Маковского, И. Н. Крамского, В. И. Сурикова; именно в этом особняке было впервые выставлено полотно И. Е. Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 г.» В начале XX в. в доме Юсуповой разместился музей восковых фигур.

В наши дни в здании находится Санкт-Петербургское отделение Союза театральных деятелей России. К юбилею города фасад особняка был отреставрирован; при этом первое слово латинского девиза, к сожалению, оказалось восстановлено не полностью: pr вместо pro.

O. B. Бударагина

23. Dux fuit ad lucem miatis quaerentibus illam.
Carissimo magistro discipuli.
Sein Wahlspruch war: «Erst Amo — dann doceo».

(«Он был вождем к свету для <…> искавших его.
Дорогому учителю от учеников.
Его девизом было: „Сперва люблю — потом учу“»)

Эта эпитафия, написанная частью по-латыни, а частью по-немецки, находилась на утраченном ныне надгробии К. И. Мая (1820–1895) на Смоленском лютеранском кладбище. Ее текст сохранился только в собрании надгробных надписей кладбищ Санкт-Петербурга — «Петербургском некрополе», составленном В. И. Cаитовым по повелению великого князя Николая Михайловича.¹ 

В 1856 г. группа петербургских немцев, недовольных системой образования, существовавшей тогда в России, решила создать свою частную гимназию, которая отличалась бы от государственной школы более гибкой и разносторонней программой. Возглавить новое учебное заведение предложили общему другу — педагогу Карлу Иоганну (в русской традиции Карлу Ивановичу) Маю. Так возникла «Гимназия и реальное училище К.  И.  Мая». Сначала гимназия помещалась во флигеле дома Ершова на 1-й линии Васильевского острова, д. 56; в 1861 г. она переехала на 10-ю линию, д. 13, и наконец в 1910 г. по проекту архитектора Г. Д.  Гримма — бывшего выпускника гимназии Мая — для нее было возведено четырехэтажное здание на 14-й линии, д. 39 (см. фото на следующей странице).

Своим педагогическим девизом Карл Май избрал изречение Яна Амоса Коменского Primum amare, deinde docere. Именно благодаря директору в школе воцарилась уютная, почти семейная атмосфера, наполненная постоянной заботой и вниманием к каждому ученику, — тот «майский дух», которым так дорожили педагоги и гимназисты всех поколений, с гордостью именовавшие себя «майцами». В школе Мая было то, что не всегда можно было найти в казенных гимназиях: умеренная свобода, теплота в общении педагогов с воспитанниками и уважение к личности ученика.

Новый стиль преподавания принес свои плоды: из стен гимназии Мая вышли многие знаменитые ученые и деятели культуры. Здесь учились несколько поколений Рерихов, Бенуа, Бруни, Римских-Корсаковых, Семеновых-Тян-Шанских, Гриммов. Более 90 выпускников гимназии стали докторами наук, 26 были избраны действительными членами или же членами-корреспондентами Академии наук и Академии художеств.

Карл Май был очень благодушным человеком, и его отношение к ученикам было самое отеческое. Упомянем лишь одну характерную деталь: каждое утро он встречал гимназистов на лестнице с протянутой для рукопожатия рукой. Александр Бенуа застал Мая уже в преклонном возрасте и так описал свои впечатления от встречи с ним: «Мне сразу понравилась его своеобразная, я бы даже сказал, курьезная внешность. Это был маленький, щупленький, очень согбенный старичок, неизменно одетый в черный сюртук. В своей старчески исхудалой, точно дряблой руке он всегда вертел табакерку, которой нередко пользовался, а из заднего кармана сюртука у него торчал большой красный с желтым платок. <…> Все это <отодвигало> Карла Ивановича во времени куда-то далеко и придавало его облику какую-то поэтическую странность. <…> Мы все любили уроки Карла Ивановича (помимо исполнения директорских обязанностей Май также преподавал географию. — Д. К. ) и своеобразную систему их и те описания природы, стран и городов, благодаря которым исчезала всякая сухость из его преподавания».² 

К. И. Май пробыл директором гимназии почти тридцать пять лет, до 1890 г. Он умер 20 марта 1895 г. и был похоронен рядом с матерью, Марией Май (1800–1854). Через год на могиле установили обелиск черного мрамора с приведенной выше эпитафией.

Как уже было сказано, могила К. И. Мая не сохранилась, и сейчас уже невозможно узнать, как в действительности выглядела надпись. В первой ее строке, представляющей собой латинский гекзаметр, есть искаженное слово miatis — ошибку допустил или резчик, или же составители и наборщики «Петербургского некрополя». Восстановление текста может быть только гадательным; среди возможных вариантов исправления назовем multis («Он был вождем к свету для многих, искавших его»).

Последняя фраза надписи воспроизводит уже известное нам изречение Я. А. Коменского. В ней использовано любопытное сочетание немецкого и латыни — не исключено, что мы слышим здесь голос самого Карла Ивановича, который именно в таком виде преподносил ученикам свой любимый девиз. При этом слово amo составители надписи, как бы подчеркивая педагогические приоритеты Мая, написали с большой буквы.

В сборнике, выпущенном к 50-летию школы Мая, мы нашли пассаж, который представляет собой параллель к тексту надписи и, возможно, пригодится ее будущим истолкователям:³ «Для своих учеников он был вождем к свету; сам до последней минуты стремившийся к свету нового знания, он пытался посеять это стремление <…> также и в душах юношей <…>. Но он был не только вождем к свету — от него самого исходил свет…»⁴ 

Дарья Кулешова, 10 класс

Примечания

¹ Вел. кн. Николай Михайлович. Петербургский некрополь. Т. III. СПб., 1912. С. 7.
² А. Н. Бенуа. Мои воспоминания / Изд. подгот. Н. И. Александрова и др. Т. I. М., 1980. С. 476–477.
³ Пятидесятилетие школы К. И. Мая. СПб., 1907. С. 23; оригинал по-немецки.
⁴ Сведения об истории гимназии К. И. Мая и библиографию см. на нашем сайте: www.karl-may.narod.ru. Приносим сердечную благодарность Николаю Владимировичу Благово, летописцу школы Мая и заведующему ее музеем, за помощь в работе.